Кто взял Бастилию? И зачем? Падение французского Карфагена. Как парижане на самом деле взяли Бастилию Взятие бастилии в париже
Взятие Бастилии — 1789 год, 14 июля — штурм крепости-тюрьмы Бастилия во времена Великой французской революции. Крепость возведена в 1382 году. Для французов была олицетворением тирании королевской власти.
Что известно о взятии Бастилии
Для Франции 14 июля – главный государственный праздник. Глава государства принимает парад, французы поют и танцуют на улицах и площадях. В прессе выходит множество статей о том далеком 14 июля 1789 г. – дне взятия Бастилии, королевской тюрьмы, в которой содержались несчастные узники монархического режима. Тем днем революционный народ двинулся на зловещую тюрьму штурмом, уничтожил ее, разбив на камни и заплатив за это кровью. 15 пушек Бастилии постоянно палили в огромную людскую толпу, было убито около сотни человек, в последствии столько же умерло от ран.
Однако толпа парижан не дрогнув смела защитников Бастилии. И сломленная тюрьма, которая была олицетворением тирании королевской власти, стала главной вехой начавшейся Великой французской буржуазной революции. А день взятия Бастилии – днем свободы, равенства и братства.
Сколько было героев этого исторического штурма – точно неизвестно. Чуть не все парижане вышли тогда на улицы. Но нашлись и те, кто смог доказать со временем, что принимал участие в разрушении символа тирании. 863 парижанина были названы «почетными участниками штурма» или просто «людьми Бастилии» и на протяжении многих лет выплачивали им государственный пенсион за особые заслуги перед революцией. Еще бы – они ведь рискуя своей жизнью, шагали под залпами пушек, стрелявших с тюремных стен.
Как все было в действительности
Однако как быть с записями короля , которые он вел практически в течении всей жизни, – почему на странице дневника за 14 июля 1789 г. монарх написал лишь одно слово: «Ничего»? То есть ничего не произошло?! Но как же так? Взятие Бастилии – событие знаковое для революции, охватившей Париж. Уж король-то это знал! Сотни погибших, столько же раненых, в течении всего дня стрельба из пушек и взрывы снарядов, потом грохот от рушившихся каменных стен – неужто этого можно было не заметить?!
Увы, такое возможно. В особенности если ничего этого не было. А вот, что написал в мемуарах унтер-офицер Гийо де Флевиль, один из военных, которому по статусу следовало защищать Бастилию? «Бастилию никогда не брали штурмом». Еще один офицер, Ф. Эли из «полка королевы», который тем днем как раз нес караул в стенах тюрьмы, выразился еще конкретней: «Бастилию не брали приступом; она капитулировала до того, как на нее напали». Ну а архитектор Ж. Пийо, писал: «Бастилия, которая была возведена как военный бастион где-то в 1370-х годах, в эпоху Столетней войны, ко временам революции давно уже обветшала, имела всего-лишь с десяток узников. Да ее вообще давно хотели снести, только остерегались делать это, боясь, что от первого же толчка старая развалина попросту рухнет».
Получается, никакого символа тирании мрачная темница уже давно не представляла. Но ведь толпа зачем-то ринулась к ней? Как это произошло, легко восстановить из описаний очевидцев.
Описание очевидцев
В ночь на 14 июля по городу поползли слухи, что гарнизон Бастилии, выступавший, разумеется, на стороне короля, готов начать стрелять в восставший народ. Тюрио де ла Росье, депутат от округа Сен-Луи-де-ла-Куртюр, собрав толпу утром, повел ее к ненавистной тюрьме, где, по его словам, «томились сотни невиновных». Конечно, никто не собирался говорить народу, что ныне в стенах темницы лишь 7 узников: из них трое серийных убийц, двоих из которых признали душевнобольными, и четверо злостных мошенников, подделывавшие вексели.
И вот возбужденная от собственной «революционной значимости» толпа двинулась к темнице. Но депутат де Росье с возмущением узнал, что его миссию свободы опередили соперники – три других депутата с толпой собственных сторонников уже вошли в ворота Бастилии. Оставив народ во дворе, депутаты пошли к коменданту тюрьму, маркизу Делоне, и уселись с ним завтракать. В гневе Росье влетел в след за ними и… присоединился к завтраку.
Кухня была отменной, спешить, собственно, было некуда. Комендант, оценивая обстановку, сказал, что готов открыть ворота тюрьмы, что бы решить дело мирным путем. Но – увы – толпа, ждавшая депутатов, не знала, что те попросту уселись завтракать. Люди волновались. Народ, вооруженный ружьями, крючьями, топорами, кричал, угрожая: «Долой Бастилию! Долой гарнизон!» Кто-то из умельцев смог залесть на поднятый мост, разбить его цепи. Старый мост, заскрежетав, опустился, и толпа хлынула во двор.
Разумеется, гарнизон ответил оружейным залпом. Но не в людей, а поверх голов. Никто из толпы даже не был ранен, однако часть людей, испугавшись грома пушек, бросилась за подмогой к городской ратуше, крича: «Убийство! Предательство! Отомстим гарнизону Бастилии!» В ратуше заседало Учредительное собрание. Однако до темницы ему дела не было. Власти-то отлично было известно, что «зловещая тюрьма» – всего лишь развалюха. Но простому обывателю это не было известно, и на фоне криков и общей истерии к стенам Бастилии кинулся чуть не весь Париж.
Словом, пока депутаты занимались дегустацией завтрака, а члены Учредительного собрания решали свои дела, революционно настроенные парижане устремились в тюремный двор. Там находились подсобные строения: кузни, конюшни, сараи, дом коменданта, военные казармы. В мгновение ока возбужденная толпа разрушила, что смогла. Строения подожгли. Выбежавший комендант Бастилии, маркиз Делоне, был зверски убит – походя ему отрезали голову мясницким ножом. Солдаты еще пытались выстрелить из легендарных пушек Бастилии. Однако удалось дать всего лишь один залп. А мятежники уже подкатили собственные пушки и начали палить без разбора по тюремным стенам. Стены, как известно, были старые и ветхие. Они пали сами, и разрушать их не пришлось. Гарнизон капитулировал.
Узников, которых освободили, торжественно провели по городским улицам. Во главе процессии «человеколюбивые революционеры» гордо несли комендантскую голову, насаженную на пику. Это был апофеоз. На крышах домов собрались тысячи любопытных – все ликовали. На следующий день завалы бастиона деспотизма стали разбирать. Нагнали строителей. Ну а парижане, ликуя, кружились вокруг, танцуя и напевая. Взятие Бастилии описали в газетах как подвиг революционного народа. Ну а после, как водится, начались приписки – легендарные события, провозглашение героев, погибших за правое дело. А чтобы в героях в действительности оказались погибшие, взяли списки городских воришек, бездомных клошаров, умерших в городе еще прошедшей снежной зимой.
Красивая легенда
Почти 150 лет, вплоть до конца 30-х годов XX века, легенда о взятии Бастилии, геройстве народа и прочих революционных «справедливостях» прочно бытовала и во Франции, и во всем мире. И только ХХ век решился сказать, что штурм тюрьмы народов не более чем красивая легенда. Не говоря уже о погибших во время этого штурма «верных сынах Отечества». Попросту легенда была необходима – революции всегда питаются такого рода легендами. Не то же разве происходило и во время Октябрьской революции в России? Сколько нам рассказывали о массовом героизме при взятии Зимнего дворца, о матросах и солдатах, погибших от руки подлых наймитов Временного правительства, от пуль оголтелых солдат женского батальона под командованием Бочкаревой! И лишь через столетие узнали правдивые факты. При взятии Зимнего дворца, как отмечается историками, погибли единицы – и то по собственной неосторожности, а не от пуль обороняющихся.
Помнится, как мой дед, бывший в те времена одним из тех матросов, кому было приказано взять Зимний, рассказывал тихонько (дело было в советское время), что сам видел, как погибли матрос и солдат: оба пьяные упали с лестницы, сломав шею. А пьяные они были оттого, что в первую очередь взяли не дворец, а его винные погреба, где выпили и перебили все содержимое. Ну а Марии Бочкаревой вообще не было в то время в городе.
В 1789 году граждане Парижа и мятежные солдаты ворвались в французскую Бастилию, освободив заключенных и захватив склад с боеприпасами. Это событие быстро стало символом Французской революции, которая привела к свержению абсолютной монархии. До этого же Бастилия имела страшную репутацию. Об ужасных условиях, в которых содержались узники, о пытках и убийствах в крепости-тюрьме ходили настоящие легенды. В нашем обзоре 15 фактов о Бастилии и ее знаменитых заключенных.
1. Французы не называют свой национальный праздник «Днем взятия Бастилии»
День взятия Бастилии является национальным праздником Франции, который также отмечается в франкоязычных странах по всему миру. Но сами французы называют этот день просто и незатейливо – «Национальным праздником» или «14 июля».
2. Бастилия изначально была надвратной крепостью
Бастилия была построена в качестве крепости-врат, чтобы защитить восточную сторону Парижа от английских и бургундских войск во время Столетней войне. Первый камень был заложен в 1370 году, а укрепления достраивались на протяжении многих лет. Во время правления Генриха IV (1589 - 1610) в Бастилии хранилась королевская казна.
3. Англичане брали Бастилию
После победы англичан под предводительством Генриха V в битве при Азенкуре во время Столетней войны англичане оккупировали Париж. Французская столица был под оккупацией в течение 15 лет, начиная с 1420 года. Британские войска были расквартированы в Бастилии, Лувре и Шато-де-Венсен.
4. Бастилия не всегда была тюрьмой
Бастилия начала использоваться как крепость-тюрьма только после Столетней войны. До этого французские монархи принимали в ней высокопоставленных гостей.
5. Кардинал де Ришелье был первым, кто использовал Бастилию в качестве государственной тюрьмы
Кардинал Ришелье (о котором вспоминал в своём романе «Три мушкетера» Александр Дюма) после прихода к власти Людовика XIII предложил использовать Бастилию в качестве государственной тюрьмы для высокопоставленных персон. Многие из них были заключены в тюрьму по политическим или религиозным причинам. Король-Солнце Людовик XIV также постоянно бросал в тюрьму своих врагов или неугодных.
6. Вольтер сидел в Бастилии
Франсуа-Мари Аруэ, сегодня более известного как писателя Вольтер, заключили в тюрьму в Бастилии на 11 месяцев в 1717 году за сатирические стихи в адрес регента и его дочери. В тюрьме он написал свою первую пьесу и взял псевдоним Вольтер.
7. На самом деле, Вольтера дважды сажали в тюрьму
Репутация Вольтера не только не пострадала от его заключения в Бастилии, а наоборот – он принесло ему популярность в определенных кругах. В 31 год Вольтер был уже богат и популярен, но снова попал в Бастилию в 1726 году. Причиной стала ссора и дуэль с аристократом - шевалье де Роан-Шабо. Чтобы не сидеть в тюрьме «до разбирательства», Вольтер предпочёл уехать из Францию в Англию.
8. Человек в железной маске действительно был заключённым в Бастилии
В 1998 году Леонардо Ди Каприо сыграл главную роль в фильме «Человек в железной маске», снятому по одноимённому роману Александра Дюма. Фильм пользовался огромной популярностью, но при этом мало кто знает, что у киногероя был реальный прототип - Эсташ Доже. Правда, маска на его лице, которую он носил на протяжении 34-летнего заключения, была не железной, а из чёрного бархата.
9. Аристократы отправляли неугодных родственников в Бастилию
Людей могли отправлять в Бастилию только на основании Lettre de cachet (приказа о внесудебном аресте того или иного человека в виде письма с королевской печатью), а тюрьма служила для «обеспечения общественной дисциплины». Нередкими были случаи, когда отец мог отправить своего непослушного сына в тюрьму, жена могла наказать своего мужа, поднявшего на нее руку, а взрослая дочь могла сдать свою «обезумевшую мать» королевской страже.
10. Маркиз де Сад написал «120 дней Содома» в Бастили
Маркиз де Сад провел в тюрьме долгие годы. Десять лет он находился в Бастилии, написав в это время «Жюстину» (его первая опубликованная книга) и «120 дней Содома». Рукопись последней книги была написана крошечными буквами на клочках бумаги, которые контрабандной проносили в Бастилию.
11. До революции с заключенными в Бастилии обращались хорошо
О пытках в Бастилии, её казематах и адских машинах, которыми расчленяли людей, ходили легенды. Но доподлинно известно, что до революции некоторые заключённые пользовались особыми льготами. Король постановил выплачивать заключенным суточные в десять ливров. Этого было достаточно, чтобы обеспечить их приличным питанием и условиями содержания. Часто заключенные просили, чтобы их кормили на 5 ливров, а вторую половину суммы выдавали на руки после отбытия заключения. К примеру, к Вольтеру во время второго заключения в Бастилии приходили по пять - шесть посетителей в день. Более того, он даже отсидел на сутки больше положенного, чтобы урегулировать какие-то личные дела.
12. Правительство задумывалось о разрушении Бастилии задолго до 1789 года
Правительство не могло не обратить внимания на растущую непопулярность Бастилии, поэтому о закрытии тюрьмы поговаривали еще до 1789 года, хотя Людовик XVI был против. Городской архитектор Корбе в 1784 году предложил план сноса 400-летней крепости и полной перестройки квартала.
13. На месте разрушенной Бастилии стояла гильотина
В июне 1794 года революционеры выставили на площади Бастилии гильотину. В то время в Париже бушевал террор, а Максимилиан Робеспьер стремился внедрить в общество некатолическую религию, которая, правда, в отличие от спорного культа Революции Разума предполагала сохранение понятия божества. На этой самой гильотине Робеспьера и казнили в июле 1794 года. Правда, к тому времени гильотину перенесли на площадь Революции.
14. Джорджу Вашингтону подарили ключ от Бастилии
Маркиз де Лафайет, который был дружен с Джорджем Вашингтоном, во время американской революции отослал ему один из ключей от Бастилии. Сегодня этот ключ можно увидеть в музее-резиденции президента Маунт-Вернон.
15. На месте установили памятник слону.
После разрушения Бастилии Наполеон решил установить на этом месте памятник и объявил конкурс. Из всех представленных проектов он выбрал самый необычный вариант - памятник-фонтан в виде слона. Высота бронзового слона должна была составить 24 метра, а отлить его собирались из пушек, захваченных у испанцев. Построена была только модель из дерева которая простояла в Париже с 1813 по 1846 год.
Каждый год Франция пышно отмечает национальный праздник – День взятия Бастилии. Почему стихийный штурм к тому времени утратившей былое значение крепости в представлении французов стал едва ли не важнейшим событием их революции?
Выбор 14 июля в качестве даты национального праздника был сделан спустя почти сто лет после революции – в 1880 году. О том же, что на самом деле происходило в тот день, помнят сегодня, пожалуй, лишь историки. Да и зачем? «Тьмы низких истин мне дороже нас возвышающий обман…» Ведь по большому счету само по себе взятие Бастилии было не более чем одним из многих эксцессов, сопровождавших явление, которое потом назовут Французской революцией.
Однако что же в действительности произошло в середине лета 1789 года?
Недальновидный поступок короля
12 июля в Париже узнали, что днем ранее Людовик XVI отправил в отставку Жака Неккера, возглавлявшего его правительство. Король имел все основания для недовольства министром. Созванные по совету Неккера Генеральные штаты за два месяца работы не только ничего не сделали для преодоления финансового кризиса, ради чего их, собственно, и собирали, но и предъявили необоснованные, с точки зрения монарха, претензии на верховную власть, провозгласив себя Национальным, а затем и Учредительным (то есть составляющим Конституцию) собранием. Однако решение об отставке министра – сам по себе достаточно рутинный акт – было принято далеко не в лучшей ситуации, что повлекло за собою тяжкие и непредвиденные последствия.
Неккер пользовался репутацией – не слишком, правда, заслуженной – настоящего финансового гения, а потому отстранение его от дел очень не понравилось держателям государственных ценных бумаг, испугавшимся, что этот акт приближает банкротство монархии. Буржуазия заволновалась. У городских низов был свой повод для недовольства: зерно, собранное в предыдущем, не сказать чтобы благоприятном году, подходило к концу и цены на хлеб в преддверии нового урожая достигли максимума. В те дни юный русский граф Павел Строганов писал отцу из столицы Франции: «Теперь в Париже есть премножество войск собраны, чтобы от возмущениев удерживать народ, которой везде ужасно беден».
Впрочем, общественное мнение самого Парижа связывало сосредоточение войск в городе и его окрестностях не столько с угрозой голодного бунта, сколько с возможным роспуском Национального собрания. Циркулировали фантастические слухи об «аристократическом заговоре» против «патриотов», каковыми считали себя сторонники Собрания, и о намерении двора уморить столицу голодом. В Пале-Рояле самозваные ораторы весь день разогревали публику зажигательными речами. Произошедшая ближе к вечеру в саду Тюильри стычка между патрулировавшей город королевской кавалерией и агрессивно настроенной толпой еще больше подлила масла в огонь. Хотя на деле обошлось без жертв, разносилась молва, что командир кавалеристов принц де Ламбеск лично зарубил саблей некоего почтенного старца.
В отсутствие Бонапарта
Город забурлил. В ночь на 13-е были сожжены таможенные заставы на въездах в Париж и разграблен монастырь Сен-Лазар. Столицу постепенно охватывала анархия. Распространялись панические настроения: парижане боялись и введения войск в город, и бесчинств маргиналов. Утром в Ратуше собрались выборщики (избиратели второй ступени) во главе с Жаком де Флесселем, купеческим прево Парижа (аналог должности мэра), и постановили учредить фактически новый муниципалитет – Постоянный комитет – и городскую милицию, которая должна была поддерживать порядок на улицах, а в случае необходимости – защитить людей от королевской армии.
Между тем само правительство не проявляло признаков жизни. Стоявшие на Марсовом поле войска не получали приказов из Версаля и чувствовали себя покинутыми. По существу, вся ответственность за принятие решений легла на плечи военного коменданта столицы барона де Безенваля, который явно был не готов к такой ноше. Боевой офицер в далекой молодости, он давно уже превратился в утомленного жизнью куртизана, озабоченного лишь поиском благоволения монаршей четы. Находясь последнее время в немилости у королевы, барон избегал каких-либо резких действий, способных усугубить шаткость его положения при дворе.
Сложившаяся же в Париже ситуация требовала от него решительных шагов – таких же, которые в схожих обстоятельствах шесть лет спустя предпринял генерал Бонапарт, расстреляв повстанцев картечью. Но Безенваль не был Бонапартом. Утром 14 июля, когда толпы парижан, требуя оружия, окружили Дом инвалидов, он увел королевские войска из столицы, бросив на произвол судьбы тех, кто охранял военные объекты. Узнав об этом, гарнизон Дома инвалидов сдался, передав осаждавшим десятки тысяч ружей и 20 пушек. Впрочем, пороха там было мало, и толпа отправилась за ним в Бастилию.
Взятие Бастилии
Построенная в XIV веке, крепость Бастилия когда-то составляла важную часть укреплений Парижа, а затем была политической тюрьмой. Но к 1789 году она лишилась и той и другой функций. Правительство даже приняло решение о ее сносе, однако в казне не нашлось на это денег. Теперь там находился небольшой гарнизон из 82 ветеранов и 32 швейцарских гвардейцев, охранявших военные склады и семерых осужденных по уголовным статьям. Во главе гарнизона стоял маркиз де Лоне. Человек сугубо мирный, он всю жизнь занимал лишь административные посты и не имел боевого опыта. Тем не менее между капитуляцией и исполнением долга маркиз выбрал второе. Любезно приняв делегацию из Ратуши, он отказался выдать боеприпасы, обещав, однако, не стрелять в вооруженную толпу, окружавшую Бастилию. Действительно, если бы пушки крепости открыли огонь, они бы напрочь смели не только нестройные ряды мятежников, но и добрую половину Сент-Антуанского предместья.
Последующие делегации Постоянного комитета получили столь же вежливый, но твердый отказ. Долгие переговоры истощили терпение осаждавших. Наиболее предприимчивые из них разбили цепи, удерживавшие подъемный мост, он опустился – и толпа хлынула по нему во внешний двор крепости. Солдаты гарнизона отреагировали именно так, как уставы всех армий мира предписывают реагировать в случае несанкционированного проникновения посторонних на охраняемый объект, то есть сделали предупреждение и открыли огонь. Около ста человек погибли, несколько десятков получили ранения.
Начался так называемый «штурм» Бастилии, состоявший в беспорядочном обстреле ее каменных стен из ружей. Только с прибытием солдат французской гвардии и пяти пушек из Дома инвалидов действия повстанцев приобрели более или менее организованный характер.
«Штурм» в общей сложности длился около шести часов. Все это время комендант тщетно ждал подкрепления или хотя бы приказа о том, что делать дальше: сдаться или оказать полноценное сопротивление. Избегая большего кровопролития, де Лоне так и не применил артиллерию. Наконец, в 17 часов он согласился сложить оружие в обмен на обещание осаждавших сохранить жизнь защитникам Бастилии. Однако шестерых ветеранов линчевали на месте, как только толпа ворвалась в крепость. Коменданта зарезали по пути в Ратушу. Его голову надели на пику и носили по всему городу. На другой пике оказалась голова де Флесселя, которого убили, обнаружив у де Лоне записку от купеческого прево с просьбой продержаться до вечера в надежде на подход подкрепления…
Символ единения нации
В самом по себе взятии Бастилии не было ничего экстраординарного. Парижанам, восстававшим против властей, доводилось захватывать ее и раньше, когда она еще действительно была укрепленным замком и политической тюрьмой.
Но беспрецедентной оказалась реакция властей на произошедшее 14 июля 1789 года. Людовик XVI не только отозвал войска из окрестностей столицы и вернул Неккера в правительство, но и три дня спустя посетил парижскую Ратушу, приняв от членов Постоянного комитета красно-голубую кокарду – символ восставшего Парижа. Тем самым он фактически санкционировал убийство людей, единственная вина которых состояла в исполнении государственного и воинского долга.
Отныне никто из слуг государства не мог быть уверен в своей безопасности. Продемонстрировав абсолютное бессилие в сохранении общественного порядка, монархия вступила в период неуклонно ускорявшегося распада. Так достаточно локальное по своему значению событие – захват толпою предназначенного на снос старого замка, гарнизон которого толком не сопротивлялся, – оказалось тем камушком, который повлек за собою неудержимую лавину. Это стало началом конца Старого порядка.
Неудивительно, что революционеры немедленно мифологизировали историю падения Бастилии, придав ей символический смысл. Все произошедшее стало трактоваться как результат целенаправленных действий «французского народа», который, исполнившись «идеей свободы», взял «штурмом» ненавистную ему «политическую темницу» и «твердыню деспотизма».
Символическое значение событий 14 июля 1789-го было расширено и закреплено год спустя, когда в память о взятии Бастилии на Марсовом поле в Париже прошел Праздник Федерации. Представители национальной гвардии от всех департаментов страны, депутаты Учредительного собрания и сам король принесли торжественную присягу на верность будущей Конституции, что в дальнейшем было интерпретировано как акт создания единой французской нации путем слияния народов множества провинций, каждая из которых имела свою отдельную историю, свои традиции и даже свое наречие.
Александр Чудинов, доктор исторических наук
Сергей ЦВЕТКОВ, историк.
14 июля 1789 года восемьсот парижан и двое русских захватили Бастилию. С тех пор в сознании людей штурм знаменитой королевской тюрьмы стал символом порыва народа к свободе - во Франции этот день и сегодня отмечают как национальный праздник. Правда, нам с нашей русской колокольни трудно понять, чем это событие так умиляет французов. Мы, потомки палачей и жертв "Великой Октябрьской", уже не столь легко поддаемся очарованию революционных символов, зная, что любой из них олицетворяет не столько свободу, равенство и братство, сколько ложь, кровь и безумие. Взятие Бастилии - не исключение.
Наука и жизнь // Иллюстрации
Наука и жизнь // Иллюстрации
План Парижа середины XVI века. Почти в центре его возвышается крепость Бастилия.
Так выглядела Бастилия в конце XVIII века - незадолго перед тем, как была разрушена.
Гравюра конца XVIII века, изображающая штурм Бастилии. День разрушения Бастилии, 14 июля 1789 года, считается началом буржуазной французской революции.
План Бастилии, относящийся к 1765 году. Башни: 1 - Угловая; 2 - Часовая; 3 - Казны; 4 - Де Ла Конте; 5 - Колодезя; 6 - Свободы; 7 - Бертодьера; 8 - Базинера. 9 - Зал Совета; 10 - библиотека; 11 - дон Жон; 12 - ворота арсенала; 13 - часовня.
Тюрьма для аристократов
Начнем с вопроса: зачем народ разрушил тюрьму для аристократов и почему это событие вызвало бурное ликование у так называемых простых людей?
Действительно, Бастилия долгое время существовала как привилегированная тюрьма, рассчитанная на 42 персоны. Но вплоть до царствования Людовика XIV в ней редко сидело больше одного-двух узников одновременно - в основном мятежные принцы крови, маршалы Франции, герцоги или, на худой конец, графы. Им отводили просторные верхние комнаты (правда, с железными решетками на окнах), которые они могли меблировать по своему вкусу. В соседних помещениях жили их лакеи и прочая прислуга.
При Людовиках XIV и XV Бастилия несколько "демократизировалась", но осталась тюрьмой для благородного сословия. Простолюдины попадали туда крайне редко. Условия содержания заключенных соответствовали аристократическому статусу тюрьмы. Узники получали довольствие соответственно своему званию и сословию. Так, на содержание принца выделялось 50 ливров в день (вспомним, что на эту сумму четверка знаменитых мушкетеров Дюма жила почти месяц, не зная печали), маршала - 36, генерал-лейтенанта - 16, советника парламента - 15, судьи и священника - 10, адвоката и прокурора - 5, буржуа - 4, лакея или ремесленника - 3 ливра.
Пища для заключенных делилась на два разряда: для высших сословий (из расчета от 10 ливров в день и выше) и для низших сословий (меньше 10 ливров). Например, обед первого разряда состоял в скоромные дни из супа, вареной говядины, жаркого, десерта, а в постные - из супа, рыбы, десерта. К обеду ежедневно полагалось вино. Обеды второго разряда состояли из такого же количества блюд, но были приготовлены из менее качественных продуктов. В праздничные дни - святого Мартина, святого Людовика и на Крещение - предусматривалось лишнее блюдо: полцыпленка или жареный голубь. К тому же заключенные имели право гулять в саду Арсенала и на башнях.
С воцарением Людовика XVI Бастилия потеряла характер государственной тюрьмы и превратилась в обычную, с той лишь разницей, что преступников содержали в ней в сравнительно лучших условиях. В Бастилии окончательно отменили пытки и запретили сажать заключенных в карцер. 11 сентября 1775 года министр Малесерб, много способствовавший смягчению тюремных правил, писал коменданту крепости: "Никогда не следует отказывать заключенным в занятиях чтением и письмом. Ввиду того, что они так строго содержатся, злоупотребление, которое они могли бы сделать при этих занятиях, не внушает опасений. Не следует также отказывать тем из них, которые пожелали бы заняться какого-либо другого рода работой. Надо только следить, чтобы в их руки не попадали такие инструменты, которые могут послужить им для бегства. Если кто-либо из них пожелает написать своим родным и друзьям, то это надо разрешать, а письма прочитывать. Равным образом надлежит разрешать им получать ответы и доставлять им таковые при предварительном прочтении. Во всем этом полагаюсь на ваше благоразумие и человечность".
Такое вот достаточно гуманное учреждение - прообраз современных тюрем цивилизованных стран - почему-то вызывало самую лютую ненависть французов. Две другие тюрьмы, Бисетр и Шарантон, где умирали с голоду и копошились в грязи политзаключенные и уголовники из простолюдинов, никто и пальцем не тронул.
С величайшим энтузиазмом взяв и разрушив тюрьму для аристократов, французы скоро стали этих самых аристократов бросать не в одну, а во множество тюрем, резать и гильотинировать. Чисто революционная логика!
Тюрьма, которой уже не было
Нужно ли было разрушать Бастилию? С 1783 по 1789 год Бастилия стояла почти пустой, и если бы в нее иногда не помещали преступников, место которым было в обыкновенных тюрьмах, то крепость оказалась бы необитаемой. Уже в 1784 году за неимением государственных преступников пришлось закрыть Венсенскую тюрьму, которая служила своего рода филиалом Бастилии. Конечно, Бастилия обходилась казне очень дорого. Только ее комендант получал ежегодно 60 тысяч ливров жалованья, а если к этому добавить расходы на содержание гарнизона, тюремщиков, врача, аптекаря, священников плюс деньги, выдаваемые на пропитание заключенных и их одежду (в одном 1784 году на это ушло 67 тысяч ливров), то сумма получалась громадная.
Исходя именно из этих соображений - "ради экономии", - министр финансов Неккер предложил упразднить Бастилию. И об этом говорил не он один. В 1784 году городской архитектор Парижа Курбе представил официальный план, предлагая открыть на месте крепости "площадь Людовика XVI". Есть сведения, что и другие художники разрабатывали проекты разнообразных сооружений и памятников на месте Бастилии. Особенно любопытен один их них, предлагавший срыть семь башен крепости и на их месте воздвигнуть памятник Людовику XVI. На пьедестале из груды цепей государственной тюрьмы должна была возвышаться фигура короля, который жестом освободителя протягивает руку по направлению к восьмой, сохраненной башне. (Возможно, теперь стоит пожалеть, что этот замысел остался неосуществленным.) А 8 июня 1789 года, уже после созыва Генеральных штатов, в Королевскую академию архитектуры поступил схожий проект Дави де Шавинье. Именно этим проектом Генеральные штаты хотели почтить Людовика XVI, "восстановителя народной свободы". Памятник так и не установили, но сохранились эстампы: король протягивает руку к высоким башням тюрьмы, разрушаемым рабочими.
В архиве Бастилии хранятся два рапорта, представленные в 1788 году Пюже, вторым лицом в крепости после коменданта. Он предлагал снести государственную тюрьму, а землю продать в пользу казны.
Все эти проекты вряд ли существовали бы и обсуждались, если бы не отражали настроение верховной власти: разрушение Бастилии было предрешено, и, не сделай это народ, сделало бы само правительство.
К 14 июля 1789 года все башни и бастионы Бастилии еще целы, но ее уже как бы не существует - она превратилась в призрак, в легенду. Как известно, взявшие крепость после долгих поисков нашли в этой "твердыне деспотизма" всего семь узников. Четверо из них оказались финансовыми мошенниками, пятый - распутник, заключенный в Бастилию по желанию своего отца, шестой проходил по делу о покушении на Людовика XV, седьмой насолил одной из фавориток короля. За день до штурма из Бастилии в Шарантон был переведен еще один узник - небезызвестный маркиз де Сад, сидевший за свои многочисленные преступления. Иначе 14 июля и он был бы освобожден народом как "жертва королевского произвола".
Штурм на бис
Взятие Бастилии - результат чисто французского легкомыслия. Верх легкомыслия проявила, прежде всего, власть. Хотя после созыва Генеральных штатов Париж с каждым днем все более революцинизировался, Людовик XVI (недурной в общем-то человек, больше всего на свете обожавший охоту и столярное ремесло) упорно отказывался предпринять контрмеры. Надо отдать ему должное - он любил свой народ. На все предложения ввести в Париж войска и силой подавить мятеж король в ужасе восклицал: "Но ведь это значит пролить кровь!". В Версале старались не замечать, к чему идет дело.
13 июля город очутился во власти вооруженных шаек. Очевидец вспоминает, что в ночь на 14 июля "целое полчище оборванцев, вооруженных ружьями, вилами и кольями, заставляли открывать им двери домов, давать им пить, есть, деньги и оружие". Все городские заставы захвачены ими и сожжены. Среди бела дня пьяные "твари выдергивали серьги из ушей гражданок и снимали с них башмаки", нагло потешаясь над своими жертвами. Одна банда этих негодяев ворвалась в Лазаристский миссионерский дом, круша все на своем пути, и разграбила винный погреб. После их ухода в приюте осталось тридцать трупов, среди которых была беременная женщина.
"В течение этих двух суток, - пишет депутат Генеральных штатов Бальи, - Париж чуть ли не весь был разграблен; он спасен от разбойников только благодаря национальной гвардии". Днем 14 июля разбойничьи шайки удалось обезоружить, нескольких бандитов повесили. Только с этого момента восстание приняло чисто политический характер.
Легкомысленно повели себя парижане. Правда, на призыв Камила Демулена идти на Бастилию откликнулось человек восемьсот. (Вот строки из этой барабанно-революционной демагогии: "Раз животное попало в западню, его следует убить... Никогда еще такая богатая добыча не давалась победителям. Сорок тысяч дворцов, отелей, замков, две пятых имущества всей Франции будут наградой за храбрость... Нация будет очищена".) Остальной Париж собрался в Сент-Антуанском предместье полюбоваться зрелищем. Площадь перед Бастилией была забита глазеющим народом, аристократия заняла места получше - на валах и возвышенностях, знатные дамы наблюдали за происходящим, сидя в специально захваченных с собой креслах. Аплодисменты "артистам с ружьями" не умолкали.
Ценой этого шикарного зрелища стали голод, террор, всеобщее озверение, двадцатипятилетние войны, гибель шести миллионов французов.
Победители инвалидов
Взятие Бастилии в военном отношении - дело более чем скромное. Успех штурма следует целиком отнести на счет численного превосходства восставших и испуга осажденных. 14 июля комендант Бастилии де Лоне имел в своем распоряжении лишь 32 швейцарцев Салис-Самадского полка, 82 инвалидов и 15 пушек. Но даже с этими ничтожными силами де Лоне сумел продержаться почти двенадцать часов.
Сигнал к началу штурма ранним утром подали двое молодых людей, Даван и Дассен. Они спустились по крыше парфюмерной лавки на крепостную стену, примыкавшую к гауптвахте, и спрыгнули во внешний (комендантский) двор Бастилии; Обер Бонмер и Луи Турне, бывшие солдаты, последовали за ними. Вчетвером они перерубили топорами цепи подъемного моста, который рухнул вниз с такой силой, что подпрыгнул от земли чуть ли не на два метра, - появились первые жертвы: один из горожан, толпившихся у ворот, был раздавлен, другой покалечен. Народ с криками торжества ринулся через комендантский двор ко второму подъемному мосту, непосредственно ведущему в крепость. Но здесь их встретил мушкетный залп. Толпа в замешательстве рассыпалась по двору, оставив на земле тела убитых и раненых. Большинство штурмующих не знали, каким образом были открыты первые ворота, и решили, что это сделал сам комендант, чтобы завлечь их в ловушку. Между тем комендант де Лоне, несмотря на постоянный обстрел крепости, до сих пор удерживал солдат от ответного огня.
Раненых понесли в город как доказательство "измены" коменданта Бастилии. Среди них был умирающий гвардеец, чей вид заставил его товарищей по оружию двинуться на помощь осаждавшим. Около двух тысяч гвардейцев провозгласили своим командиром Гюллена, директора королевской прачечной, и гренадера Лазара Гоша, будущего знаменитого революционного генерала.
Когда солдаты входили в комендантский двор, густой дым заволакивал крепость - то горели казармы и лавки. Перед вторым подъемным мостом штурмующие подожгли несколько телег с сеном, которые, однако, лишь мешали навести на ворота пушки. Гарнизон в свою очередь через бойницы у ворот наудачу осыпал осаждавших картечью из двух небольших орудий. Эли, офицер полка королевы, и купец Реоль бросились вперед, чтобы оттащить от ворот телеги. Как только место перед воротами удалось расчистить, подъемный мост стали обстреливать из пушек, надеясь перебить удерживающие его цепи. Одновременно по крепости стреляли из ружей со всех окрестных крыш, правда, не причиняя гарнизону ни малейшего вреда.
Ответный орудийный огонь из крепости только увеличивал ярость толпы, беспрестанно повторявшей кем-то брошенную яркую фразу: "Мы наполним своими трупами рвы!"
К воротам крепости приволокли девушку, обнаруженную в казармах. Поймавшие ее уверяли, что это дочь самого коменданта. Девушка объясняла: "Я дочь командира инвалидов Мансиньи", - как это и было на самом деле. Но ей не верили, толпа, окружившая ее, кричала: "Надо сжечь ее живьем, если комендант не сдаст крепость!". Мансиньи с высоты башни увидел свою дочь, лежавшую без чувств на земле, и бросился ей на помощь, но был убит двумя выстрелами. А девушку действительно стали обкладывать соломой, чтобы сжечь, но один из штурмующих, уже упоминавшийся Обер Бонмер вырвал ее из рук озверевшей толпы и отнес в безопасное место, после чего вернулся под стены Бастилии.
Шестой час шел штурм крепости, и надежды на его успешное завершение постепенно таяли. У восставших не было ни единого руководства, ни военного опыта (гвардейцы ограничивались огневой поддержкой, не участвуя непосредственно в штурме). За это время гарнизон потерял, за исключением Мансиньи, только одного защитника, инвалида, убитого ядром. Потери же осаждавших составили 83 убитых и 88 раненых.
В ход пошли самые несуразные проекты, с помощью которых хотели заставить гарнизон сложить оружие. Качали насосом воду в надежде залить пороховые ящики, расставленные на башнях возле орудий, но струя едва достигала середины башни. Какой-то пивовар предлагал сжечь "эту каменную глыбу", поливая ее лавандовым и гвоздичным маслом, смешанным с порохом. А некий молодой плотник, питавший, видимо, страсть к истории и археологии, носился с чертежом римской катапульты.
Бастилия, безусловно, устояла бы, не будь в числе ее защитников инвалидов, с большой неохотой стрелявших в соотечественников. "Бастилия была взята не приступом, - свидетельствует один из участников штурма, - она сдалась еще до атаки, заручившись обещанием, что никому не будет сделано никакого зла. У гарнизона, обладавшего всеми средствами защиты, просто не хватало мужества стрелять по живым телам, с другой стороны, его сильно напугал вид огромной толпы. Осаждающих было всего восемьсот-девятьсот человек - рабочие и лавочники из ближайших мест, портные, каретники, суровщики, виноторговцы, смешавшиеся с национальной гвардией. Но площадь Бастилии и все прилегающие улицы были переполнены любопытными, которые сбежались смотреть на зрелище". Гарнизону же с высоты стен казалось, что на них идет весь миллионный Париж. И инвалиды, с самого начала штурма выражавшие недовольство комендантом, заставили де Лоне согласиться на капитуляцию.
Подъемный мост опустился. Бонмер, Эли, Гюллен и другие руководители штурма вошли в крепость. Между тем остальные, не зная о капитуляции крепости, продолжали стрельбу. Один из офицеров гвардии, Гумбер, взобрался на вал, чтобы подать народу знак о сдаче Бастилии, но его мундир ввел в заблуждение толпу, и он был убит несколькими выстрелами. Тогда гренадер Арне сорвал с головы шляпу, нацепил ее на ружье и замахал ею. Не прекращая стрелять, народ повалил к воротам.
В четыре часа сорок минут пополудни Бастилия пала.
Над комендантом Бастилии восставшие учинили зверскую расправу. Аббат Лефевр, очевидец этой расправы, свидетельствовал, что де Лоне "защищался, как лев". Желая избавиться от мук, он пнул одного из нападавших в пах и крикнул:
Пусть меня убьют!
Эти его слова прозвучали как последний приказ, его подняли на штыки и поволокли к канаве, вопя: "Это чудовище предало нас! Нация требует его головы!". Человеку, получившему пинок, было предоставлено право самому отсечь коменданту голову. Этот безработный повар, рассказывает историк Тэн, "пришедший в Бастилию просто, чтобы поглазеть на происходящее... рассудил, что если, по общему мнению, дело это такое "патриотическое", то за отсечение головы чудовищу его еще могут наградить медалью", и без лишних слов принялся за дело.
Расправу учинили почти над всеми офицерами гарнизона. Трупы убитых офицеров отнесли в морг, кроме тела де Лоне, которое не нашли. Только полгода спустя какой-то солдат принес семье коменданта его часы и другие драгоценные вещи, но категорически отказался объяснить, каким образом они попали к нему.
На следующий день в городе началось массовое избиение аристократов. Франция вступала в эпоху, о которой позже один депутат выразился так: "Престол Божий - и тот пошатнулся бы, если бы наши декреты дошли до него".
До основанья, а затем? Затем осколки продадим
В Версале узнали о взятии Бастилии только в полночь (король в этот день отметил в дневнике: "Ничего"). Как известно, лишь один придворный - герцог де Лианкур - понял смысл случившегося. "Но ведь это бунт!" - удивленно воскликнул Людовик XVI, услышав новость. "Нет, ваше величество, это не бунт, это революция", - поправил его Лианкур.
А когда королю доложили о смерти де Лоне, он равнодушно отозвался: "Ну что ж! Он вполне заслужил свою участь!". (Интересно, думал ли он так о себе, всходя на эшафот три года спустя?) Людовик в тот же день надел трехцветную кокарду, увидев которую Мария- Антуанетта брезгливо поморщилась: "Я не думала, что выхожу замуж за мещанина".
Так отреагировал двор на событие, возвещавшее будущую гибель монархии.
Зато в обоих полушариях взятие Бастилии произвело огромное впечатление. Всюду, особенно в Европе, люди поздравляли друг друга с падением знаменитой государственной тюрьмы и с торжеством свободы. В Петербурге героями дня стали братья Голицыны, участвовавшие в штурме Бастилии с фузеями в руках. Генерал Лафайет послал своему американскому другу, Вашингтону, ключи от ворот Бастилии - они до сих пор хранятся в загородном доме президента США. Из Сан-Доминго, Англии, Испании, Германии слали пожертвования в пользу семейств погибших при штурме. Кембриджский университет учредил премию за лучшую поэму на взятие Бастилии. Архитектор Палуа, один из участников штурма, из камней крепости изготовил копии Бастилии и разослал их в научные учреждения многих европейских стран. Камни из стен Бастилии шли нарасхват: оправленные в золото, они появились в ушах и на пальцах европейских дам.
В день взятия Бастилии, 14 июля, мэрия Парижа, приняв предложение Дантона, создала комиссию по разрушению крепости. Работы возглавил Палуа. Когда стены Бастилии снесли более чем наполовину, на ее руинах устроили народные гулянья и вывесили табличку: "Здесь танцуют". Окончательно крепость разрушили 21 мая 1791 года. Камни ее стен и башен были проданы с аукциона за 943 769 франков.
Разрушение Бастилии вовсе не означало того, что новая власть больше не нуждалась в тюрьмах. Напротив, очень скоро наступили времена, когда о Бастилии, как, пожалуй, и обо всем старом режиме, многие французы стали вспоминать с ностальгией. Революционный произвол оставил далеко позади себя злоупотребления королевской власти, а каждый город обзавелся собственной якобинской Бастилией, которая, в отличие от Бастилии королевской, не пустовала.
До недавнего времени в мире существовало два непонятных праздника, славящих братоубийственную бойню: 7 ноября и 14 июля. Теперь остался один - 14 июля, День взятия Бастилии.
Кто же этого не знает? Бастилию взял французский народ — штурмом. Случилось это 14 июля 1789 года. Так началась Великая французская революция.
С одной стороны, вряд ли мрачную каменную тюрьму можно причислить к чудесам света. Но, с другой стороны, это, может быть, единственная тюрьма в мире, которую по желанию народа взяли да и разобрали «по камешку, по кирпичику».
Однако стоит сказать, что построенная во второй половине XIV века Бастилия поначалу была вовсе не тюрьмой, а достойной боевой крепостью, прикрывавшей подступы к Парижу. Ее начали строить в 1370 году, и через двенадцать лет замок грозно встал на восточных рубежах города. Восемь могучих башен, соединенных крепкими стенами тридцатиметровой высоты, а вокруг огромный ров, заполненный водой, — эта твердыня была способна озадачить любого врага!
Но Париж быстро рос, и уже в XV веке крепость оказалась в центре тесно застроенных жилых кварталов Сент-Антуанского предместья, населенного рабочим и ремесленным людом. Превратить боевую крепость в государственную тюрьму «придумал» блистательный Людовик XIV — Король-Солнце. Он вступил на престол пятилетним мальчиком. И, как это часто бывает, когда король — ребенок, страной стал править «временщик» — кардинал Мазарини. Это не понравилось ни простолюдинам, ни ближайшим родственникам юного короля — принцам крови, и во Франции началось многолетнее восстание, известное под названием «Фронда».
Интриги, заговоры, мятежи — вот что окружало Людовика в детстве. Многочисленные дядья и кузены маленького Луи всячески пытались свергнуть кардинала Мазарини и занять трон. Поэтому, когда Людовик подрос и вошел в силу, именно ближайших своих родственников он для острастки и отправил в Бастилию. С той поры на протяжении ста тридцати лет крепость была королевской тюрьмой, куда по приказу короля заключали без суда и следствия. Люди сидели там десятилетиями, о некоторых король попросту забывал. Пять тысяч двести семьдесят девять узников побывали тут за сто тридцать лет. И хотя в то время, когда Бастилию взяли штурмом, в ней находилось всего семь заключенных, в глазах народа она все равно оставалась символом королевской тирании.
Впрочем, утром 14 июля 1789 года толпа, осадившая Бастилию, добивалась лишь одного: разоружения гарнизона крепости и выдачи пороха и оружия. Вполне естественно, что комендант и не подумал выполнить это требование. К полудню возмущение несметной толпы, окружившей Бастилию, достигло апогея: восставшие принялись стрелять в солдат гарнизона. Но солдаты, укрытые крепостными стенами, не несли урона от беспорядочной ружейной стрельбы парижан. Напротив, прицельным огнем гарнизона было убито девяносто восемь человек и ранено семьдесят три. Вряд ли осаждавшие смогли бы добиться успеха, если бы к ним на помощь не пришел отряд французской гвардии, перешедший на сторону восставших. Солдаты привезли с собой несколько пушек, три орудия нацелили на крепостные ворота. Но стрелять не пришлось — при виде пушек гарнизон Бастилии капитулировал. Опустился тяжелый перекидной мост, и толпа кинулась в крепость. Бастилия пала.
История сохранила для нас несколько курьезных подробностей штурма. Например, известно, что самому старшему из осаждавших Бастилию, гражданину Кретьену, было в ту пору уже семьдесят два года. А гражданин Лавалле — самый младший из них — был восьмилетний мальчишка. Нелюбовь парижан к крепости-тюрьме была столь велика, что они решили ее уничтожить. Свыше тысячи рабочих несколько месяцев разбирали громадное строение, и 6 февраля 1790 года последний камень Бастилии был торжественно вручен Национальному собранию — как знак памяти о первой победе революции.